Янв 23, 2023

Художник Джотто и поэт Данте – два главных представителя XIV века, которые “перевернули” сложившиеся представления и достигли выдающихся результатов каждый в своем искусстве. Джотто родился в 1267 году, Данте в 1265 – они были не только современниками, но и практически одного возраста. То, что каждый из них был знаком с успехами и славой другого не подлежит сомнению.

Данте прославляет Джотто

Есть знаменитый отрывок из Божественной комедии (1304/7-1321), в котором Данте явно ссылается на «новизну» и успех искусства Джотто.

Кисть Чимабуэ славилась одна,
А ныне Джотто чествуют без лести,
И живопись того затемнена. (Чистилище, Песнь XI)
Чимабуэ прославился как  самый достойный в области живописи, но его обогнал Джотто, который затмил его славу.  Данте признает  художника Джотто, своего ровесника бесспорно превзошедшим старого мастера Чимабуе.
Делая это, он сравнивает себя с Джотто, поскольку  считает, что сам превзошел своих учителей: 

За Гвидо новый Гвидо высшей чести
Достигнул в слове; может быть, рожден
И тот, кто из гнезда спугнет их вместе.

Первый Гвидо — поэт Гвидо Гвиницелли (умер в 1276 г.), «новый Гвидо» – поэт Гвидо Кавальканти (умер в 1300 г.)

Данте убежден, что он рожден, чтобы превзойти известных поэтов так же, как и Джотто. Джотто превзошел выдающихся прославленных художников Чимабуэ и Каваллини так же, как Данте сделал с поэтами.

Мало того, он, гордясь своим достоинством как литератора, признает Джотто равным себе не потому, что он искусен в своем ремесле, как это требовалось в те времена, а потому, что его изобретательность и способность к инновациям превзошли тех, кто был до него.

Джото прославляет Данте

Джотто, со своей стороны, несколько раз изображал Данте. Первый в часовне Скровеньи в Падуе, и именно среди избранных Страшного Суда. За предполагаемым Автопортретом в желтой шапке находится человек, увенчанный лаврами, которого критики отождествляют с Данте.

Второй раз Джотто написал Данте, когда великий литератор уже умер. Его портрет на этот раз очень похож на позднюю фреску, сделанную, в часовне Подесты внутри Барджелло во Флоренции.

Но, согласно источникам, они знали друг друга лично. Джорджо Вазари (1511-1574), который пишет в середине 16 века Жизнеописания заявляет, что эти двое были друзьями: » Джотто изобразил, как это можно видеть и поныне в капелле Палаццо дель Подеста во Флоренции, Данте Алигьери, своего ровесника и ближайшего друга и поэта…”

Описывая путешествие в Джотто в Неаполь с 1328 по 1333 по зову короля Роберто Анжуйского, который поручил Джотто украшение (ныне утеряны) Монастыря и Церкви Святой Кьяры, Вазари утверждает: «Джотто отправился к нему на службу весьма охотно и, прибыв, написал в нескольких капеллах много историй из Ветхого и Нового Завета. Истори же из Апокалипсиса были, как говорят, выдуманы Данте, как возможно и столь прославленные в Ассизи… и хотя Данте к этому времени уже умер, они могли обсуждать это и раньше, что среди друзей часто бывает…” По мнению Вазари, эти двое были не только друзьями, но и обсуждали искусство, и Данте советовал Джотто.

От первоначальной фрески осталось только изображение распятия в верхнем левом углу, вероятно, разбойника, в центральной части ангелы в отчаянии и рядом некоторые плачущие женщины, несомненно, приближающиеся к лежащему телу Иисуса, ныне потерянному.

Конечно, Вазари (1511 – 1574) жил через двести лет после Данте и Джотто, и его сведения могут быть ненадежными. Однако есть еще один известный источник, который подтверждает рассказ Вазари. В комментарии к Божественной комедии конца XIV века, Бенвенуто да Имола (1330-1388) вспоминает пребывание Данте в Падуе во время его изгнания. Бенвенуто пишет о визите поэта к Джотто, в то время как он еще рисовал часовню Скровеньи. Мы знаем, что часовня была открыта 25 марта 1305 года, поэтому посещение должно было состояться в этом году.

Бенвенуто из Имолы сообщает: «Однажды, когда Джотто, еще довольно молодой, рисовал в Падуе часовню на том месте, где когда-то был амфитеатр, или Арена, Данте также прибыл в те части, и Джотто приветствовал его с большими почестями и разместил его в своем доме. Здесь Данте, видя, что его многочисленные дети довольно уродливы и, короче говоря, очень похожи на своего отца, спросил его: «уважаемый учитель, я удивляюсь, почему вы, который не имеет себе равных в искусстве живописи, делаете фигуры других так красиво и такие уродливые получаются ваши дети”. На что Джотто, смеясь, с готовностью ответил: «Потому что я рисую днем, а детей делаю ночью”.

Рассказ, правдивость которого не может быть доказана, демонстрирует не только знакомство Данте и Джотто, но и близкие отношения между ними. Данте, которого Боккаччо вспоминает «более, чем кто-либо другой вежливый и цивилизованный», никогда бы не сделал такого комментария незнакомцу. С другой стороны, известен характер Джотто, который только другу позволил бы такую реплику. Его реакция забавна, он свел все к шутке, и ответ полон иронии. Помимо развлекательной истории, источник XIV века, подтверждает то, что Данте в Падуе встречался с Джотто, и то, что отношения между ними были близкими.

Данте интересовался искусством, и разбирался в нем. В Божественной комедии, абсолютном шедевре итальянской литературы, в песнях X и XII Чистилища, он описал несколько барельефов и сделал очень интересное суждение: они “ни в чем не походили на молчаливые изображенья” и назвал их “чудо этой речи зримой». Данте признал ценность натурализма, необходимого для того, чтобы сделать видимым то, что раньше было незримым и только интеллектуальным. Джотто прекрасно сочетает историчность своих изображений с естественностью и натурализмом главных героев. О маленьком Джотто Вазари писал: “ Мальчик в короткое время не только усвоил манеру своего учителя (Чимабуе), но и стал столь хорошим подражателем природы, что полностью отверг неуклюжую манеру и воскресил новое искусство живописи, начав рисовать прямо с натуры живых людей, чего не делали более двухсот лет”.

В своих картинах художник рассказывает не только историю Христа, Апостолов, и святых Церкви. Его история, прежде всего, о людях. В верхней базилике Ассизи и в часовне Скровеньи нет персонажа, даже незначительного, который не несет индивидуального отпечатка. Жесты, выражение глаз, складка у рта, наклон головы. Как и всякий шедевр любого времени, цикл падуанских фресок раскрывает глубокие истины, звставляя вглядываться в “маленькие эмоции”. 30

Таким образом, можно с уверенностью сказать, что Данте и Джотто одинаково судили о жизни и глубоком смысле своего ремесла. И то, и другое они признавали в реальном контексте, который вел к пониманию смысла событий. Данте, очень грамотный иобразованный, имел смелость написать свою Божественную комедию на просторечии, а не на латыни, как это было принято в то время. Латынь для избранных и образованных, а вульгарная латынь – для простого народа, намерение Данте понятно – чтобы его услышали и поняли все.

Он, не колеблясь, прибегнул к выразительной лексике для своих персонажей из потустороннего измерения. Они разговаривают, спорят, оживают, как обычные люди, наделенные страстями. Он рассказывает не о причудливом воспоминании или видении, а о конкретном жизненном опыте, во время которого поэт мог наблюдать и судить людей и факты своего времени.

Даже когда он имел дело с религиозными или богословскими темами, он использовал ясный, непосредственный, совершенно понятный образный язык. Его персонажи «живут», как сказал бы сам Данте. Для Данте и Джотто внимание к физической реальности было не целью, а средством, позволяющим приблизиться к пониманию тайной сущности. Взгляд на сердце человека позволил им заглянуть в сердце Бога. Персонажем, который идеально объединяет Джотто и Данте, является Святой Франциск Ассизский. Читйте продолжение Св Франциск глазами Данте и Джотто